Выставка произведений Зураба Церетели «Больше, чем жизнь» в Пекине
Национальный художественный музей Китая, Российская академия художеств, Московский музей современного искусства представляют выставочный проект посла доброй воли ЮНЕСКО, народного художника СССР и РФ, президента Российской академии художеств Зураба Константиновича Церетели, подготовленный в преддверии его 90-летия. В экспозиции «Больше, чем жизнь» (More than life) представлены живописные полотна и произведения в технике горячей эмали, среди которых «Я садовником родился», «Бебико», «Цирк», «Чарли Чаплин», «Мастера», «Старый Тифлис», а также скульптуры из серии «Горожане». Проект реализуется в рамках соглашения о сотрудничестве между академией и музеем, директор которого У Вэйшань – почетный зарубежный член РАХ с 2011 года.
Пространство Церетели – это своеобразный накопитель эмоций, здесь пустоты заполнены сочными мазками, которые образуют монументальную мозаику. Каждый из многогранников этой мозаики – сложносочиненные миры, границы которых пересекает художник и увлекает зрителя за собой. Выстраивать образы, играя элементами разных стилей и направлений, находить и выразительно раскрывать вселенский масштаб в малых формах повседневной жизни, погружаться в лабиринты мифологии, а по возвращении проецировать фантазии на плотную ткань холста, сочинять возможные миры, которые представляет собой каждый человек, – все эти и многие другие особенности художественного метода можно отнести к характерным чертам искусства Зураба Церетели.
Соединение несоединимого, фантазия, сон, быль как явь, абсолютная реальность – вот устойчивая структура, которая остается константой для искусства мастера. Таинственные коды культуры Кавказа, звучащие то как абсолютная реальность, то как сказание, например, в поэме «Витязь в тигровой шкуре», неизменно служат неиссякаемым источником вдохновения, познания жизни, становятся темой для творчества множества художников и по сей день. Так, печальный шарманщик, скрипач, кинто, банщик – пестрая толпа, составляющая череду персонажей Тбилиси уходящего. Полную фольклорного задора бытописательскую сцену сменяет следующий холст, где совсем другая история, которая скрыта за смысловой и визуальной многослойностью изображения.
Для искусства Церетели характерна изобразительная и энергетическая среда, свойственная так называемому «магическому реализму», в данном случае – его художественной версии. В работах мастера часто возникает неожиданное соединение, а порой и взаимопревращение разных предметов, человеческих фигур, животных, рыб, птиц и архитектурных конструкций, что формирует яркий пластический образ полотна в целом. Мы видим, ощущаем, что каждый холст или лист бумаги имеет множество измерений и пространственных прорывов, которые и преодолевают границы листа, и в то же время остаются в гармонии с этими границами. Мнимый хаос, наслоение разных планов, гипертрофированность трактовки формы тем не менее дают общее впечатление гармонии жизни с ее резкими углами, «заусенцами», «ухабами», всей той фактурой, которая ее составляет.
Живописные произведения Церетели – метафоричные, неизменно говорящие на языке притчи, будто части масштабной картины мира. Сюжеты вроде бы предельно просты, повествуют о жизни в самом обыденном ее проявлении, но рассказаны с какой-то былинной степенной значимостью. Неизменно большие грустные глаза людей, собак, лошадей, птиц напоминают нарисованное пространство жизни с глубокими аккордами переживаний. Для работ художника трудно определить стиль, какое-то одно конкретное направление. Каждому будет неизменно видеться нечто свое. По своей композиционной структуре живописные полотна похожи на ожившие сны – иногда черно-белые, иногда цветные. Трудно сказать, какой технике мастер отдает большее предпочтение, кажется, это зависит от настроения и от наличия под рукой того или иного материала, способного визуализировать возникшие в голове образы. При этом как главная цель творчества, как сверхзадача в его произведениях остается незыблемым присутствие некого гена позитива, обаянию сердечных, открытых героев невозможно не поддаться.
Важно отметить общую устремленность к образам первоприроды, проточеловека, к красоте, лишенной пафоса, блеска, лоска, к началу, которое должно символизировать истину. История мира также значима для универсума, как и история маленького человека, его чаяния. Часто именно на контрасте, на ощущении определенного диссонанса неожиданно раскрывается главная тема, сама суть чего-то очень глобального, того самого «начала всего», ради которого, возможно, и был создан человек.
Церетели творит свою реальность. Композиция, как правило, сложная, многоплановая, в ней повествование почти полностью преодолено и превратилось в событие пластическое. Мастер часто заполняет все пространство листа, практически не оставляя свободного пространства. Для композиции всегда характерна некая изощренная сложность, которая одновременно ощущается очень органичной. В полотнах обычно много точек зрения, они насыщены движением, объединены «в единовременности разновременных моментов», как характеризовал подобный подход знаменитый русский художник и теоретик, академик Владимир Фаворский.
Многовековая народная культура, национальные вариации традиций скоморошничества, смеховой культуры, возвращение к изначальному, нефальшивому, подлинному через гротеск, смех ради раскрытия потаенного, закрытого, неизвестного, но реального мира – все это можно найти практически в каждом живописном произведении или рисунке Зураба Церетели. Романтическая фантазия сливается с обыденностью и порой торжествует над ней, исповедуя непоколебимую веру в добро, – таковы сверхзадачи магического реализма, и они органично совпадают с художественной концепцией искусства мастера. Трансформируя традицию, опираясь на национальные корни, Церетели стремится к синтезу реальности и мифа, его тесному сплетению в художественные «ткани». Мир фантазий – это мир эмоций со множеством оттенков, целостный, живой и многогранный образ. Эмоциональный подтекст изображения может быть истолкован и как конкретная вещь, и как символ, и как сверхчувственное, метафизическое явление. Художник увлеченно осмысливает пластическую природу и метафизическую сущность изображаемых предметов. Он выстраивает сложную систему намеков и ассоциаций, использует прямое и иносказательное значение вещей, чтобы в целом «повествовать» о человеческом бытии, о разных судьбах, о красоте жизни. Множество персонажей и предметов в рисунках действуют словно по принципу калейдоскопа: при каждом движении руки на листе появляются замысловатые композиционные вариации.
Среди наиболее часто встречающихся образов – карты, свечи как символ надежды, человеческой жизни и, как это ни печально, смерти тоже; рыбы – «птицы земли», символы Иисуса Христа; знаки, которые составляют визуальную культуру многих тысячелетий. В рисунках, равно как и в живописных работах, именно рыбы чаще, чем все остальные существа и предметы, заполняют, будто случайно, пустоты на листе: то появляется корзина с рыбой, то веревка, на которой вялится рыба, то рыба на столе, а то и под столом в лапах озорного кота. В результате создается ощущение некой цепи событий. Перед внимательным взглядом проходит череда образов, которая дает возможность каждому из рисунков вырваться за рамки обычной жанровой зарисовки. Каков бы ни был сюжет, в большинстве рисунков обязательно обнаружатся маковки церквей и часовенок, одинокий крестик в горах или среди беспорядочного нагромождения домиков шумного города. В городе или по дороге обязательно встретится торговец рыбой, а ближе к морю – рыбак. Помещенные в рисунок с умыслом или бессознательно, такие знаки приводят все разнообразие сюжетов, персонажей, характеров, видов и ракурсов к единому целому, отсылают к некому всеобъемлющему библейскому масштабу. Если говорить о темах в искусстве художника, это «мужчина и женщина», «человек и природа», «бог и человек», «человек и его характер». Эти глобальные темы, объединяющие и библейскую историю, и народную мудрость сказок, насыщают все творчество Церетели и продолжают ту удивительную линию, которая в итоге объединяет искусство практически всех известных миру эпох. Есть незримая линия сердца, которая соединяет миры и континенты, раскрывая восприятие мира как большой творческой мастерской, где любая тема, любой герой не могут быть неинтересны уже потому, что живут в этом мире.
Существует устойчивая гипотеза, что в творческой жизни каждого большого художника имеется особый мотив, который тот стремится раскрыть в каждом своем произведении. Чтобы выразить себя, Зураб Церетели прошел по разным дорогам, его линии жизни крепко сплелись в единый узел, название которому искусство. Какая же тема может называться главной и может ли она объять все пространство его жизни и творчества? Кто-то скажет – тема любви, веры, добра. И будет прав. Однако, глядя на произведения мастера, убеждаешься, что главная его тема – это сама жизнь в ее сиюминутных зарисовках и монументальных полотнах вечности, в ее камерности и порой уничтожающе грандиозном масштабе. И каждый день, насыщая палитру порцией свежих красок или наполняя ручку чернилами, художник начинает снова открывать для себя новую главу романа под названием жизнь.
